Давным-давно, в позапрошлом веке, жил-был знаменитый и бесстрашный путешественник. Звали его Гюль Верр. Множество заморских стран посетил он, бесчисленное количество морей прошел. На своей известной всем портам бригантине не страшился он пересекать океаны, отправляясь за новыми знаниями, потому как был он не только путешественником, а также естествоиспытателем, философом и писателем.
И вот однажды, в самом центре огромного океана встретился ему остров. Не было его на картах великого мореплавателя. Заинтригованный, Гюль Верр отдал приказ капитану бригантины приблизиться к terra incognita и спустить на воду шлюпку. Причалив к берегу, путешественник с группой матросов отправился вглубь острова. Было в его природе что-то необычное: деревья, травы, цветы, плоды – все было очень красиво и абсолютно незнакомо. Даже птицы пели иначе.
Внезапно перед ними открылась прекрасная поляна, а в центре этой поляны росло небольшое дерево. Ни с чем нельзя было его сравнить, а на ветвях виднелись редкой красоты плоды: сочные, румяные, душистые и не похожие ни на один заморский фрукт, который довелось отведать до сих пор знаменитому путешественнику. Как магнитом притянуло его к этому дереву, и, позабыв об осторожности, Гюль Верр сорвал один плод и надкусил его. Вкус был необыкновенно приятен, но определить его каким-то известным словом было трудно: ни сладкий и не кислый, не терпкий, не горький. Вкус был таков, что захотелось немедленно съесть плод целиком, наслаждаясь его сочной мякотью.
Утолив свою внезапную жажду невеломым фруктом, Гюль Верр обернулся, чтобы призвать своих спутников, которые разбрелись тем временем, исследуя окрестности. Но произошло что-то необычное: вдруг мир вокруг странным образом изменился. Трудно это было передать словами: как-то странно поменялись оттенки красок, по иному зазвенел густой знойный воздух. Но самое главное заключалось в другом – по телу путешественника прошла странная, но приятная дрожь, вибрация, а затем он почувствовал, как его сознание начинает как бы соединяться с чем-то огромным, бездонным, неведомым и бесконечно мудрым. Как будто огромная волна чьих-то знаний внезапно нахлынула на него, подхватила, закружила и понесла прямо в океан. И сопротивляться этому вовсе не хотелось. Как будто кто-то снял повязку с глаз, до тех пор не видевших. Пришло понимание, как поделен мир на три части: лагерь Добра, лагерь Зла и людей, которые этого всего не ведают. И как между этими лагерями идет вечная борьба за людей не ведающих. Пришло понимание, как устроен человек, и как легко можно избежать болезней и достичь счастливого долголетия. Пришло понимание того, как пользоваться Здравомыслием и избегать неправильных оценок происходящего. И много, много, много другого.
Через минуту, очнувшись от этого наваждения, Гюль Верр заметил, что матросы уже собрались около него. Взволнованный пережитым ощущением, путешественник стал убеждать матросов отведать чудесных плодов, но произошло неожиданное и не поддающееся объяснению: часть их отказалась, другие надкусывали и сплевывали, морщась – такими невкусными показались им эти фрукты. Видя такую картину, Гюль Верр велел набрать полную корзину неведомых ему плодов и поспешать на корабль. Но и там произошло то же самое. Даже капитан , умнейший и опытный человек, повел себя странно – он как будто бы не слышал своего хозяина. Смотрел на корзину, полную чудодейственных плодов, но как бы не видел ее. Все это озадачило путешественника, но он решил не терять времени и поскорее отправился в обратный путь – на родину, чтобы рассказать миру о своем удивительном открытии и дать своим близким и друзьям вкусить этих плодов, чтобы они почувствовали то же, что и он.
Благополучно достигнув родных берегов, Гюль Верр прежде всего все рассказал своим близким и родным. Рассказывая о приобретенных знаниях (а точнее – ведении), он был уверен, что заинтересованные хотя бы возможностью немедленно улучшать свое здоровье, люди поскорее захотят отведать заморских диковинных плодов, чтобы убедиться в словах путешественника. Но произошло то же самое, что и на корабле: к огромному изумлению Гюля Верра, даже самые близкие и любящие его люди, отворачивались от корзины, где лежали не изменившие за все время путешествия своего аппетитного вида плоды. Напрасно, дрожа от возбуждения, а позже – и от отчаяния, призывал он вкусить новых знаний, ведь это может изменить в корне всю их жизнь. К лучшему. Как будто какая-то неведомая и невидимая глазу блокада вставала между людьми и корзиной. Большинство говорило так: «мы такого никогда не пробовали, наши предки этого не ведали, стало быть – и нам негоже», немногие же, не желая обидеть путешественника, откусив малый кусочек, морщились и говорили: «ни на что это не похоже, мы к такому не привыкли» — и отходили в сторонку.
Зная, что истина по его стороне, Гюль Верр предпринял еще попытки. Желая подарить всем людям – знакомым и незнакомым — знание, как избавиться от болезней и избегать их впредь, он начал писать статьи в газеты, разговаривать с людьми на улицах. Доходило даже до того, что он останавливал горожан, выходящих из продуктовых лавок и пытался объяснять, что большинство продуктов, которые те накупили – это яд для их организма и необходимо менять свое питание. Закончилось все тем, что в обществе его стали принимать за чудака, с которым что-то приключилось во время очередного путешествия. Видя бесплодность своих попыток спасти если не весь мир, то хотя бы близких ему людей, он заперся в своем доме и в одиночестве наслаждался запасом привезенных фруктов, поглощая вместе с ними все новые и новые знания. Открылось ему и то, что в его стране, как и по всему миру, есть люди (и их немало), которые обладают тем же видением мира, что и он. Установив с некоторыми из них контакт, Гюль Верр продолжал углублять свои знания, касающиеся здоровья человека и устройства мира. Как оказалось, эти две вещи неразрывно связаны между собою.
Но горечь и скорбь от бесплодности попыток поделиться своими практическими знаниями и увлечь своим примером самых близких ему людей никогда не оставляли путешественника. Впрочем, после этого случая он стал более философом и писателем. Бороздить океаны он еще продолжал, но интерес к этому поугас – столько неразрешенних проблем проявилось перед его по-новому видевшими мир очами.
Шли годы, Гюль Верр изменил образ жизни, отказался от прежних привычек. Новые знания позволили ему вылечить старые болезни, а новые и не появлялись. О докторах Гюль Верр и думать забыл, чего нельзя было сказать о его близких. Один за другим уходили из жизни родные, друзья, а также те, кто подсмеивался над его новыми «диетами» и «теориями». Эти непростые годы выработали у него покорность перед лицом происходящих событий, но главное чувство, которое запеклось угольком в его душе и не оставляло его – СКОРБЬ. Это не была ни грусть за людей, ни обида на какую-то неведомую ему силу, которая запрещала, блокировала и не позволяла людям принять новую и жизненно важную для них информацию. Скорбь – это наилучшее определение чувства, которое навсегда поселилась в нем.
Прошло еще много лет, и случай привел уже седовласого, но по-прежнему острого умом философа в далекую страну под названием Россия. Там ему встретилась картина, которую художник назвал «Христос в пустыне». Увидев ее, старый философ не смог оторвать взгляда, и простоял перед ней очень-очень долго. Взгляда своего не мог он оторвать от лица Христа. Всматриваясь в осунувшиеся черты, опущенные глаза, Гюль Верр вдруг пронзительно понял, что, возможно, лицо это выражает такую же СКОРБЬ. Скорбь от осознания того, что есть ведение, истина, и это может помочь человечеству, но есть и понимание того, что истину эту люди воспринять не смогут или не захотят даже попробовать воспринять.
zdravomyslie 